Отдохнув лишь месяц после тура, посвященного 15-летию, Кукрыниксы отправились в другой – от Иркутска до Волгограда – с программой, посвященной Сергею Есенину. Алексей Горшенев, написавший 24 песни на стихи поэта, называет его своим единомышленником и отмечает, что даже родился с ним в один день. Из-за тура, который называется несколько нескромно «Горшенев – Есенин», группа отложила выход нового альбома «Благодать» до осени следующего года.
В уходящем году мало кто столько гастролировал, сколько вы. Есть что вспомнить?
Алексей Горшенев: Тут стоит говорить о чувствах и переживаниях, а не о каких-то забавных приключениях. Огромная страна, бесшабашная, дурная, не имеющая мотивации к внутреннему росту. Когда мы начинали, то играли простую гитарную музыку, и всем все было понятно. Но после альбома «Столкновение» наши песни становились все сложнее, мы осознали, что мы не рокеры и не панки по своему внутреннему устройству. Нам стало интересно ковыряться в себе, в других, главным стал человек и его подсознание. А достучаться с текстами, основанными на психологии, до людей, которые от этого абсолютно далеки, очень тяжело.
Фото - Никита Громов
Самое гиблое в этом плане место, где приходилось выступать?
Горшенев: Ульяновск. Саратов. Не то чтобы на тех концертах происходило что-то из ряда вон выходящее. Это была энергетическая пытка. Мы – люди из Петербурга, избалованные высокими материями, и, когда чувствуем, что в зале полно зомби (я, разумеется, не про всех говорю, но про внушительную часть), нам становится не по себе.
Давно хотел у вас спросить: как можно «на обратной стороне раскрашенной души написать «поверь»? Вы сами понимаете, о чем пишите?
Горшенев: Вы упомянули одну из самых первых песен, я их уже сам пою с трудом. Я отдаю себе отчет в том, что большинство из наших песен попахивают идиотизмом. Но становление слова – долгий путь. Каждая новая мысль тренирует тебя. Написать лучше я тогда не мог, а совсем ничего не делать тоже не мог. И альбомы выходили своим чередом. Я уже думаю, не переделать ли мне половину старых текстов? С другой стороны, без них я не вижу себя сегодняшнего. Любой рост – это поэтапный процесс.
Но зачем вы до сих пор играете эти песни на концертах?
Горшенев: Потому что их любит публика. Исполнять По раскрашенной душе и Не беда требуют негласные законы шоу-бизнеса, за счет которого мы, так или иначе, живем. В России, к сожалению, тебя запоминают по первым альбомам, а дальнейшим уже не особо интересуются. Это опять же говорит об отсутствии мотивации. Вот вы понимаете смысл песни Не беда? Я – нет. И так почти весь русский рок выстроен: петь ни о чем, главное — побольше красивых непонятных слов. Вам нравится «на улице полки, темно в конце строки» (цитирует Романс группы Сплин, — прим. RS)? Ради бога. Только ко мне даже не приближайтесь, я не люблю все это. Сейчас я над каждым текстом работаю долго и мучительно.
Чем вас так привлек Есенин? В отличие от него, вы кажетесь трезвым рациональным человеком?
Горшенев: Вы плохо меня знаете. Я не стал бы записывать Есенина, если бы сам не был таким. Мой склад характера, темные стороны психики, загулы – все это напрямую относится к тому, о чем писал Сергей Александрович.
Фото - Ольга Малкова
Кроме Есенина вам кто-нибудь близок?
Горшенев: До такой степени – нет. Я не люблю эстетические стихи, когда размазывают вокруг да около. Есть величайшие мастера слова, я их уважаю, но мне не это интересно. Я ищу в поэзии как и в любом другом искусстве, прежде всего друга, единомышленника, чтобы не чувствовать себя одиноким. То же самое относится и к тому, что делаю я сам. Мне не надо, чтобы про меня говорили: «Ах, как умно он пишет!» Мне за счастье, когда кто-то думает: «Надо же, я не один, есть еще Алексей!»
Вас посещают суицидальные настроения?
Горшенев: Если это не связано с алкоголем, с которым у меня давняя борьба, то не посещают. Я вообще-то позитивный. Люблю радоваться, удивляться: например, тому, какие люди бывают.
А когда вы пьете – это для чего?
Горшенев: У Олега Ефремова как-то спросили: «Зачем вы пьете?» Он ответил: «Когда я выпиваю – становлюсь свободным». Наверное, я тоже. Для человека такой душевной организации лишний стаканчик – возможность не думать о том, как устроен мир.
Вопросы: Евгений Левкович
Опубликовано в журнале Rolling Stone, №12 (декабрь, 2013 г.)
