Несколько дней назад проект Lindemann выпустил свой первый, пусть и не очень долгожданный (группа появилась на горизонте всего полгода назад) альбом Skills and Pills. По такому случаю нам довелось поболтать с участниками проекта – Тиллем Линдеманном (Rammstein) и Петером Тагтгреном (Pain, Hypocrisy) – в одном из московских отелей.
Rockcult: Здравствуйте. Начнём с формальностей – как жизнь?
Тилль: Догадайся. Ха-ха.
Петер: Всё отлично. Скажу, что вчера Москва дала мне под зад и я пытаюсь прийти в себя. Не знаю, как ты себя чувствуешь, но… Москва всегда даёт мне под зад, и я каждое утро просыпаюсь с улыбкой.
Тилль: Я отправился спать довольно рано, так что понятия не имею, о чём он говорит. Зато всё утро я смотрел Canal Odin.
Петер: Canal One
Тилль: Canal Odin
Петер: Canal Uno
Тилль: Televizor, Canal Odin.
Хорошо. Впервые мы услышали о Lindemann в этом январе, и…
Петер: В его день рождения (указывает на Тилля).
…и сейчас мы уже говорим о том, что вы уже выпустили альбом во всём мире. Давайте поговорим о том, как всё начиналось. Как зародился этот проект и когда вы начали работать над ним?
Петер: Это было так странно. Мы никогда не начинали его, и никогда не заканчивали. Это просто у нас в крови, наверное. И мы делали это от восьми до пятнадцати лет.
Тилль: …на протяжении пятнадцати лет. И это было здорово.
Петер: Нет, это было плохо. Ха-ха-ха.
(Тилль, поворачиваясь к официантке, наливающей ему вино) Spasibo, dorogaya.
Россия стала одной из первых стран, где вы начали свою промо-акцию. Почему вы решили начать всё это отсюда, в стране, которая сейчас находится в такой сложной политической ситуации?
Тилль: Я вырос в ГДР, в Восточной Германии, так что мы были очень близки к Советскому Союзу. Это на самом деле мой второй дом, в школе я немного учил русский, и каждый день у нас была Lineyka. Electronica, президент Брежнев, он там ещё постоянно целовался с кем ни попадя. Я знаком с местной едой, с местными людьми, с товарами в магазинах. Я действительно ощущаю что Россия мой второй дом. Это очень особое чувство.
Задумывались ли вы, приезжая в Россию, о том, что тут набирают силу прорелигиозные, пролайферские движения…
Петер: Да, но мы тут не ради политики, мы просто хотим нести в народ улыбки. Без всякой задней мысли — мы просто хотим, чтобы люди улыбались, чтобы им было хорошо.
Тилль: И вот тот наш опыт, когда мы играли для людей – сперва для своих семей и соседей.
Петер: Это было так (пальцами растягивает рот в широкую улыбку)
Тилль: Все улыбаются. Один его самых близких друзей – он зовёт его Вольвомэн, он всегда ездит на Вольво – сидел на репетиции, когда мы играли песню Praise Abort. Он посмотрел на меня «Чувак, да ты больной.»
Петер: Да, с тобой что-то явно не так.
Тилль: Но он тоже улыбнулся. Пока люди улыбаются, ты не можешь ошибиться. Даже если тут есть что-то провокационное, или какой-то чёрный юмор. Всё, что мы хотим – это чтобы люди улыбались.
Петер: Уверен, даже Путин улыбнётся тому, что мы делаем.
Надеюсь на это, ведь в последнее время у нас уже было сорвано столько концертов из-за подобной фигни.
Петер: Да, но это совсем другое. Мы не делаем этого.
Тилль: Я знаю людей, которым нравится Rammstein. Мы делаем музыку с определённой ответственностью перед всеми, но каждый считал нужным сказать что-то типа «Может, этого не стоит делать в Америке, а в Восточной Европе стоит лучше следить за своими словами и подобными поступками?» Ребят, это же свобода искусства и свобода слова!
Петер: Я не призываю людей отправляться на войну и убивать кого-то. То, о чём мы поём – просто приколы, песни для тусовок. Мы бы никогда не сделали подобного.
Тилль: Не уверен, является ли песней для тусовок Praise Abort.
Петер: Это песня для тусовок!
Тилль: Да, это прикольная песня, но она биографична. Она об одном чуваке, моём соседе.
Петер: У него СЕМЬ детей, не шесть, а целых семь! Он такой «Боже мой, это же моя песня…» Мы такие «Елы-палы, а ты прав, она о тебе!» Это реальная история.
Тилль: У него семеро детей, и он зарабатывает неплохие деньги будучи актёром. Но он всегда в нищите, ведь дети отнимают у него всё.
Бедолага… Есть ли какая-нибудь подоплёка появления у группы такого названия, или это просто первое, что пришло в голову?
Тилль: Мы так ничего и не придумали.
Петер: Мы ничего не придумали. Это банально, это так непрофессионально, но это правда – мы не смогли придумать название.
Отправитесь ли вы в тур? Появятся ли в вашей гастрольной группе какие-нибудь известные музыканты и планируете ли вы включить в шоу что-нибудь особенное? Как вы будете составлять сет-лист, ведь пока что у вас только один альбом?
Петер: Может, перед туром мы запишем ещё один альбом… Я не знаю…
Так пока что никакой определённости нет? Я имею ввиду даты например.
Петер: График может появиться в ближайшие месяцы. Мы ещё обдумываем это – как мы будем выглядеть, как мы будем звучать… Мы пока не знаем, для нас это в новинку.
Присоединятся ли к вам какие-нибудь знаменитые музыканты?
Петер: Да, мы возьмём с собой Элвиса Пресли, Джона Леннона и Джимми Хендрикса с его гитарой (Тилль смеётся)
Сплошь мертвецы? Давайте поговорим о ваших промо-артах, там есть немало удивительных фотографий и фотоманипуляций…
Тилль: Ты имеешь ввиду арт для альбома?
Да, откуда у вас появились такие идеи, кто вдохновил вас, или же за всем этим стоит некий гений?
Петер: Да, гений есть. Это всё он! (тычет пальцем в Тилля) Во всём, что мы делали, виноват он, я виню только его!
Они шикарны!
Тилль: Спасибо.
Петер: Это не то чтобы будничные картинки, что ты видишь каждый день. Это нечто иное.
Это искусство.
Тилль: Это произведение искусства, за которое мы благодарны фотографу Хайлеманну, он был полностью вовлечён в процесс
Петер: Он был лишь инструментом в твоей работе.
Тилль: Нет, он сделал куда больше меня. Это было…
Петер: А давай тогда скажем, что я это сделал? Да, я это сделал! (Ха-ха) Нет, я так рад всем этим фотографиям и прочей фигне, всё это выросло из чего-то совсем маленького, из какой-то идеи, и дальше у нас просто поехала крыша.
Тилль: Что?
Петер: Забей. Это как волна – начинается с совсем-совсем маленькой волны, и потом – Пшшшш!
Прилив?
Петер: Типа мощного прилива, да.
Тилль: Цунами
Петер: Да, она превращается в цунами!
Комфортно ли вам писать лирику на английском, есть ли в этом какой-то подтекст?
Тилль: Ну, поначалу всё было так…
Петер: «Могу я сделать так? Могу я сделать этак?» И я такой «Заткнись, просто сделай это! Чувак, это звучит шикарно!»
Тилль: Он всегда пишет все свои тексты и песни на английском, и я то и дело спрашивал его «Могу я сказать так?» Первой песней была Ladyboy, ему понравилось, и он предложил двигаться к следующей песне. А я такой «Давай выложим это в интернет! И пусть люди решают.»
Петер: И я такой «Не-не-не, ни за что!»
Тилль: Я очень беспокоился об этом. В школе я учил русский, впервые на английском я заговорил к тридцати годам. Мы понемногу начали говорить на английском, потому что мы, наконец, получили возможность путешествовать и встречаться с людьми за пределами Восточной Германии, России, Польши и Чехословакии. Так что у нас появился резон учить английский не только ради перевода текстов Sex Pistols.
(оба) I am an antichrist! And I wanna beeeeeeyaaaa!
Вы изначально избрали Praise Abort первым синглом, или это стало спонтанным решением?
Петер: У нас поначалу были другие идеи, но внезапно мы такие «Нафиг всё. Давай Praise Abort!»
Тилль: Первым синглом должна была быть песня Fat, она предполагалась куда более громкой и драйвовой, но потом…
Петер: Я думаю, мы сделали её(Praise Abort) громче, чем могла быть любая другая песня.
Тилль: Мы увидели потенциал Praise Abort, её цепляющий припев и всю её провокационность, и это как специи в супе. Это густой, насыщенный суп. Это как борщ. Praise a Borsch! (Оба хохочут)
Расскажите нам о вашем процессе написания музыки, кто чем занимается, какие роли у каждого из вас в этом процессе?
Петер: Мы многое делаем вместе: мелодии, настроение. Мы действительно делаем это вместе. Что бы не выходило из нашего ануса, оно идёт в работу. Всё дело в настроении
Тилль: Пусть выходит всё, что входит!
Петер: Я говорил своему сыну «Если ты перебрал с выпивкой, всё полезет наружу, не волнуйся» (изображает звук рвоты).
(Тилль, смеясь) Нет, у нас было что-то вроде сумасшедшего поющего заболевания, я пел в iPhone. Время от времени пел и отсылал ему с айфона голосовые сообщения.
Петер: Он идёт в ванную и такой «Ла-ла-ла». Я такой «Чо?» А потом я залил всё это в мой компьютер и прописал вокруг голоса музыку, и он такой «Ого!»
Тилль: Я почти забыл о том, что отправил ему это сообщение.
Петер: Это и была Praise Abort.
Тилль: Это была первая часть припева, мы написали что-то типа второй части, превратили её в первую, и у нас появился целый припев. Так у него зародилась эта идея, эта безумная идея, и я снова отправился в ванну, там у меня классное эхо. Я опять начал «Ла-ла-ла» в духе Аллилуйи. Я запел, он встроил всё это в систему, и я получил обратно целую песню из грёбаного айфона. Это было простое голосовое сообщение. Я такой «Ох тыж блин, я ведь спел всё это в ванной!» Странные вещи происходят в наши дни.
Петер, почему вы не дали нам возможность услышать ваше пение на Skills in Pills?
Петер: Ох, ты же не хочешь слышать это.
Тилль: Ох, ты точно не хочешь слышать это. (все смеются) Я люблю все песни Pain, всё, что он делает…
Петер: Заткнись! У меня есть лучший вокалист в мире, зачем петь мне?
А как насчёт вокальных дуэтов?
Петер: Нет. К чему это? Вот лучшее, что только могло быть, зачем мне вмешиваться в это со своей лабудой? Только лучшее!
Петер, вам пришлось отложить в сторону все ваши работы ради проекта Lindemann? Как на всё это отреагировали группы, что вы продюсируете?
Петер: Мои ближайшие друзья, такие как Sabaton, спрашивали «Чем ты сейчас занимаешься?». Я включил им кое-что, и они такие «Ну нихера себе…» Я в ответ «Шшшш! Никому не говорите об этом! Никому!» Они такие «ОК, но чувак, это звучит здорово!» Всё было большим секретом, только самые близкие знали об этом. А он ещё хотел вывалить всё это в интернет, и я опять «Шшш! Никому ни слова!»
Тилль: Я же твой друг, но… он как баба, не может хранить тайны. Он такой «Та-та-та-та-та», всё время хочет пойти и рассказать об этом всем!
Петер: Да, но я ведь этого не сделал! Я такой «Ыыыыы…» И это было нелегко.
В комнату заглядывает сотрудник компании Warner: «Хорошие новости! Альбом стал номером один в России!»
Петер: Правда? Отлично! Спасибо!
Тилль: Да! (все аплодируют)
Петер: Это ведь хорошо?
Ну типа того
Петер: Ого… Круто!
Есть ли среди песен на Skills in Pills такие, что рассказывают нам реальные истории из вашей жизни?
Петер: Думаю, каждая из них такова. Или о нашей жизни, или о жизни кого-нибудь из наших знакомых. Так всё и пишется – у тебя в голове всё нормально, а потом «Ба-бах!» И понеслась душа в рай…
Тилль: Песня Skills in Pills относится к моей жизни в Восточной Германии, потому что тогда у нас не получалось раздобыть никакой наркоты, собственно, как и в России. Вот мы и делали «коктейли», смешивая таблетки с водкой. Но тут тебе необходимо быть настоящим профи в том, что ты делаешь и в том, что ты принимаешь, потому что ты можешь получить как хорошее бухло, так и отраву.
Петер: Умрёшь или улетишь. В общем, он профи в таблетках.
Тилль: Юкон о том, как я путешествовал на каноэ. Я звоню ему «Здорово, я в Канаде». Я был в каком-то золотоискательском городишке.
Петер: Я такой «Что ты забыл в Канаде» — «Не знаю, я просто гребу в каноэ» — «Что?»
Тилль: Он такой «Ты там себе жену-золотоискательницу ищешь?» А я гребу себе в грёбаном корабле и вообще ни одного золотоискателя вокруг не вижу.
Петер: Я слышу его голос, он такой взволнованный «У меня есть кое-что: ва-ва-ва-ва-ва!» Я такой «ОК, пришли это мне». Он прислал мне текст Yukon, ещё не готовый на все сто процентов, но… Блин… И мне пришлось перевести его слова в то, что вы видите, и придумать музыку.
Тилль: Он начал писать, опираясь на музыку. Так что мы поступили не так как обычно – обычно мне дают музыку и я опираюсь на неё.
ОК, мой последний вопрос таков: Хотите ли вы что-нибудь передать нашим читателям?
Тилль: Я уже говорил об этом раньше, для меня очень важно, чтобы все знали, что потом я возвращаюсь к пре-продакшну с Rammstein, а он вернётся к Pain. Но нам было очень весело работать над Lindemann, так что надеюсь, скоро появится и второй альбом.
Петер: Да, потому что мозги наконец-то заработали!
Тилль: Потому что мы номер один! НОМЕР ОДИН! Засранцы…
Петер: Эй, я хочу быть номером ноль! Что за фигня? (все смеются) Я разочарован! Ноль это лучше чем один! Правда ведь?
Спасибо вам большое за беседу.
Петер: Спасибо вам ребята, что пришли!
Беседу вели: Лана Альтерова и Иван Балашов
