Крематорий: «Пить надо всю жизнь!»

Место действия – Санкт-Петербург. Гостиница Октябрьская, 29 мая 1992 года. Вечер. Сегодня должен был состояться концерт Крематория в рамках фестиваля Рок-Форум-92. Но в БКЗ Октябрьский не состыковались действия организаторов и технических служб, после чего администрация вообще решила отменить все концерты второго дня. И отменила. Теперь мы сидим в номере, говорим о пьянстве и пьем водку.

Как, по-вашему соотносятся рок-музыка и пьянство?

Виктор Троегубов: Ну … Я, честно говоря, не улавливаю связи между рок-музыкой и пьянством.

Армен Григорян: Во как! (смеется)

Троегубов: (тоже смеется) Я не улавливаю такой связи, которая однозначно такая — раз рок-музыкант, то, значит, он должен пить. Или раз он пьет, то он рок-музыкант.

Я этого и не говорил.

Троегубов: А я никого и не обвиняю. Я просто говорю о том, что, наверное, получается так, что люди, которые пишут песни… им нужна все-таки какая-то маленькая дверка в другой мир, где есть отдых, забытье…

Но это для любого творческого человека … Окей, сузим тему. Группа Крематорий. В частности, вы вдвоем. Помогает вам пьянство — или мешает?

Армен Григорян: Я считаю, что пьянство и концертная работа — вещи несовместимые. То есть, пройдя через все флэтовые концерты, мы пришли к выводу, что пьяными выходить играть — нельзя.

А раньше выходили?

Григорян: Раньше выходили, но это…

Троегубов: И сейчас выходим!

Григорян: Иногда.

Троегубов: Иногда.

Григорян: Скажем, если у нас напивается ритм-секция, то ритм скачет таким галопом, что концерт, который рассчитан на два часа, вмещается в полтора.

Троегубов: Человек может делать все, что угодно. Главное, чтобы это не влияло на его работу. Я не пропагандирую пьянство на сцене, но были моменты, которые вытаскивались только пьянством. 2 мая прошлого года получилось так, что мы оба больные приехали на концерт. Что-то типа ангины. По большому счету надо было концерт отменять, потому что мы петь не могли. Перед концертом приходит человек и приносит азербайджанский коньяк. Ну, давайте по чуть-чуть! Армен поборол свою…

Григорян: … национальную гордость…

(Общий смех)

Троегубов: … Мы выпили по две рюмочки, и концерт был самым лучшим! Для того периода.

Григорян: Тебя спрашивают о музыкантах. А какие мы с тобой музыканты?

Троегубов: Да, мы с тобой не музыканты, это точно.

Григорян: Я говорю о музыкантах, о тех, кто тащит весь концерт.

Троегубов: А мы — нет, мы самые непрофессиональные люди в группе.

Любимый напиток?

Григорян: У меня пиво.

Троегубов: У меня тоже пиво. Вот я с удовольствием его пью!

Ну, пиво не является основным…

Троегубов: Вообще, любые напитки … Напиток, который нужен в тот момент времени.

В Питере раньше была теория, что главный напиток рокеров — портвейн.

Оба (хором): Правильно!

Григорян: В Москве тоже. Потому что водка, когда ее выпиваешь перед концертом — голос подсаживается. Просто, понимаешь, портвейна не стало.

Как не стало? Всюду продают.

Григорян: В Москве очень трудно купить хороший портвейн.

Троегубов: Здоровья не стало.

Григорян: Говно портвейн стал. Он ломает желудок. Поэтому мы сейчас пьем водку, коньяк. Портвейн отошел на второй план.

Вообще есть разные стимуляторы. Трава…

Оба (глубокомысленно): Да, трава…

Эта тема тоже меня интересует. Как бы подраздел.

Троегубов: Да, искусственные возбудители… К нам очень часто подходят, например, на гастролях и говорят: Ребята, мы знаем, вы курите, колетесь, хотите? — мы все принесли. Я спрашиваю: А почему вы думаете, что мы это делаем? — А потому, что такие песни без этого не написать. Мы, конечно, пробовали когда-то… Но это все легенды. Для того, мол, чтобы что-то такое написать, надо привести себя в специальное состояние. А я считаю, что надо уметь привести себя в такое состояние без всего. Мы сейчас делаем свою книжку, там есть анкеты каждого участника группы. Армен сказал: Я пишу песни утром, на трезвую голову. Потому что когда вечером — типа на кухне — с сигаретой, с рюмкой, с кофе, только голова болит, и ничего не получается.

Григорян: Действительно, так и есть. В пьяном виде просто не пишется. Я даже делал такой эксперимент — мысли приходят всякие спьяну, я их записывал, а утром посмотришь — нет, это не то совсем. Просто есть легенды: вот если он поет об этом, то, значит, он нажрался и написал.

Троегубов: Нет, бывают моменты озарения, бывают. У меня есть несколько песен, та же Подруга, например …

Григорян: Это другое дело…

То есть, для вас нет проблемы, что надо завязывать, подшиваться, кодироваться? Вы не чувствуете зависимости? Ведь очень многие музыканты прошли через большие пьяные дела. У вас этих проблем нет?

Троегубов: В том смысле, чтобы подшиваться — нет. Хотя я могу сказать, что первый альбом назывался «Винные мемуары», и он соответствовал названию.

Вы же молодые были, какие могли быть у вас тогда мемуары?

Троегубов: Конечно, но вот было такое название. Мы не новички в алкогольном вопросе. Мы умеем… не то, чтобы совсем умеем не напиваться… вот я иногда напиваюсь — утром проснешься — ломки, и я тогда начинаю думать, что надо бы поприжать это дело…

Какая, по-вашему, разница между алкоголизмом и пьянством?

Григорян: Вот у нас в группе алкоголиков, как таковых, нет, но пьяницы — все.

Как вы определяете эту разницу?

Григорян: Привязанности крутой нет. Есть усталость после концерта. То есть каждый раз после концерта мы собираемся на посиделки после концерта и киряем. Но когда идет работа, репетиции, концерты, никто не пьет до концерта. Привязанности к алкоголю нет. Во-первых, мы уже семейные люди все…

Есть и алкоголики семейные.

Григорян: Музыка — это то лекарство, та торпеда, которая нас спасла от алкоголизма. Потому что все наши друзья, с которыми мы киряли — они все пришли к тому, о чем ты говоришь. Они все — старые алкоголики. Опущенные люди.

Троегубов: Пьянство — это когда в удовольствие пить, когда не чувствуешь физической зависимости.

Я почему эту тему поднял… я тоже не считаю себя алкоголиком, а пьяницей считаю. А иногда, думаю, может быть и нет… Просто интересно разобраться, потому что какие-то моменты случаются.

Троегубов: Разобраться нам придется только через следующую… (начинает разливать).

В номер заходит Алексей Романов (вокалист группы Воскресенье – примеч. Роккульт).

А вот какие, по-вашему, самые пьяные команды, пьянцовские такие, у нас?

Григорян: Сейчас вот зашел Леша Романов, и могу сказать, что, когда мы напиваемся после концерта и начинаем играть на гитарах, мы очень часто начинаем играть Воскресенье. Старые вещи. Мы начинаем орать. Мы поем Майка. Для нас — это пьяные группы. Я знаю, что многие люди не могут воспринимать Крематорий в трезвом виде.

Троегубов: Мы хотим в концертах играть одну песню группы Воскресенье. Это очень странно, потому что мы никогда чужих песен не играли. Для нас Воскресенье — классное воспоминание. Леша, сколько тебе лет?

Романов: 94.

Троегубов: Нормально. Короче, ты на четыре года старше нас.

Алексей, раз уж ты подошел… Насколько пьянство мешает или помогает тебе в том, чем ты занимаешься?

Романов: Водка может помогать, может и мешать.

Как же быть?

Романов: Я думаю, надо пробовать и так, и этак.

Но мы же должны как-то помочь молодому поколению сориентироваться в этом безумном мире…

Романов: Я знаю, что это мешает ужасно, но … вот сейчас я не отказываюсь.

Раньше отказывался?

Романов: Отказывался. Пользовался помощью врачебной, неоднократно. Для разнообразия, (пауза). Трудно сравнивать игру пьяного человека и трезвого, если это гениальная игра в обоих случаях. А если это в обоих случаях не гениальная игра, то и не стоит ее обсуждать, (пауза) Есть такие чисто практические моменты — руки ватные с бодунища. Я не скажу точно, но примерно через полчаса — если я датый — примерно через полчаса — я устал, мне нужно догнаться. Надо бежать куда-то…

А если ты курнул?

Романов: Ничего, прокатит. От продукта зависит.

Представим себе, что мы говорим на эту тему спустя двадцать лет. Спустя десять лет. Что бы вы тогда стали мне отвечать.

Троегубов: Я постарался бы ответить…

Вдруг появится морализаторство?

Григорян: Вот Гете пил всю жизнь…

Да что он там пил!

Григорян: Вино, портвейн…

Германия, 18-й век…

Григорян: Ну, а Россия, 20-и век?

Все-таки…

Троегубов: Это гениальный вопрос! Насчет морализаторства.

Ну, а что Гете? Ты начал про Гете, я тебя прервал нахально… давай эту тему завершим, потому что классика — она всегда помогает.

Григорян: Нет, я просто призываю к тому, что бросать пить не надо.

Троегубов: Пить надо всю жизнь!

Романов: Это очень личные вещи. Как жениться. Тут сторонние советы не работают, ты решаешь сам.

Григорян: Я не считаю, что надо бросать пить. Я считаю, что это идиотизм, когда человек вдруг говорит — я с завтрашнего дня не пью — или идет и ошибается.

Но ты же знаешь людей, которые бросили. Подшились.

Григорян: Если бы я знал такого человека! Который бросил пить раз — и навсегда. Я знаю людей, которые десять лет не пили, а потом опять начинали.

Романов: Я пробовал один раз не пить пять лет, второй раз пробовал не пить два года. Совсем недавно. Принять решение меня заставила практика пребывания в группе СВ. Там были матерые алкоголики, не скажу, кто. И вот однажды на сцене я поглядел на выражение лиц! Разговоры идут об искусстве, о высоких материях, о философии, шмилософии… а лицами это уже трудно назвать, особенно когда в заводе, потные, глаза на ниточках… Хорошо, пусть так. А играют они как? Профессионально, подкованно, типа вместе — а чего-то не вставляет…

Ну, так к какому выводу мы придем?

Григорян: Вывод такой: Гете мы уже разобрали, давай о Ломоносове поговорим.

Троегубов: Он выпить любил.

Григорян: Он пил всю жизнь, потом бросил — и через тринадцать дней умер, (пауза) А Гете — он дожил до высоких… и еще Фауста написал!

Романов: Я так считаю, что Ломоносов подумал: через тринадцать дней я помру — пора завязывать.

(Все смеются)

Вопросы: Анатолий Гуницкий

Опубликовано в журнале Fuzz, №21 (апрель, 1995 г.)