Максим Никонов (ШАРЫ) — «Нескладный оркестр из мальчишек с пугающе безрадостным детством»

Барнаульскую группу ШАРЫ мы знаем совсем недолго: коллектив выпустил дебютный альбом «Обычный» всего четыре года назад. Самому младшему участнику бэнда, герою данного интервью Максиму Никонову, в тот момент было всего девятнадцать лет. За это время группа закончила несколько всероссийских туров, выпустила пять релизов, выступила на митинге против коррупции, а совсем недавно полным составом перебралась в Петербург, где записала альбом Малахит — свою самую необычную на данный момент работу.

Максим — барабанщик ШАРОВ и с недавних пор соавтор всех последних треков вместе с вокалистом Васей Звёздкиным (ссылка на интервью с которым прикреплена в конце материала). Максим то ли стесняется, то ли сам не хочет вслух признавать свой впечатляющий профессиональный рост, но он однозначно прошёл путь от едва севшего за инструмент музыканта до полноправного автора песен группы. Это интервью — история зарождения и взросления творческого потенциала в человеке, изначально перебивавшегося в барнаульском пригороде и победоносно добравшемся до части известной уже петербургской группы, разрывающей сердца молодой аудитории.

Как с твоей точки зрения образовались Шары?

Мы жили с Сашей Беличенко в одной деревне, и мы были вроде как друзьями. То есть я периодически после школы зависал у него, за что меня очень сильно ругала моя мама… Моя мама — прекрасная женщина, но строгая. И вот, я зависал у него, и мне он показывал концерты Linkin Park и Slipknot. Я смотрел и думал, как это круто, и Саша предложил собрать группу, чтобы быть как Linkin Park. Мы пришли в местный наш ДК и такие: «Мы хотим сделать группу» — «Группу? Хорошо, что вам для этого нужно?» — «Нам нужна ударная установка». Её, конечно, не было. Но потом каким-то чудом, я уж не знаю, она нашлась в этом же самом ДК. Нашли старенькую барабанную установку. Потом объявился человек Алексей, который нас взял под своё крыло. Он за свои деньги купил новые пластики для барабанов и на них даже стало возможно играть. Привёз ещё элементарное битое железо. И уже там можно было сидеть и играть. Хотя бы что-то.

Там ещё к нам с Сашей подтянулись местные ребята музыканты. Мы создали какой-то прототип группы, она называлась Осколки Тишины. Там была девочка на вокале. И на день села мы даже сыграли песню Чичериной «40 тысяч километров». Мы её сыграли, нам аплодировали! Господи, это был такой восторг — с тех пор я понял, что мне это нравится. Но потом так случилось, что Саша уехал в Барнаул. Он пошёл доучиваться 10-11 класс в какой-то школе, а я поступил в барнаульский колледж. Нас как-то так разбросало. И мы дружно… То есть я дружно забил на это. Ну было и было. А потом в какой-то момент Саша мне звонит и говорит: «Алё, Макс, привет, помнишь меня?» Конечно я его, собаку, помнил. Как только я понадобился, то он сразу написал, а вот когда не нужно было… Вот и сиди, Максон, там, где-нибудь. Но ничего страшного, я это прекрасно понимаю, но тогда было обидно. И вот он говорит, что вот они тут с чуваком собрались группу делать, не хочу ли я с ними поиграть. Я ответил, почему бы и нет, давайте попробуем. Так собрались: я, Вася Звёздкин и Саша Беличенко.

Вы с самого начала нашли общий язык?

Мы все достаточно дружелюбные люди, сразу как-то втянулись друг в друга. Поняли, что нам нравятся одни и те же шутки, примерно одна и та же музыка. Мы достаточно похожи, если берём общие черты. И сразу как-то повелось, что мы друг в друга влюбились и начали делать общее дело. Мы кайфовали над процессом и друг над другом. Меня сначала оттолкнул Васин эпатажный имидж, его крашеные волосы, вот вся эта максимально эмарская одежда. Я же парень из деревни, я к этому не привык. А я в то время был диким гомофобом. Не дай Бог ко мне гей подошёл бы, я бы ему лицо обглодал.

Тогда ты действительно был воинствующим гомофобом?

Тогда же примерно я проходил этот путь отдаления от гомофобии. Повлиял на это колледж культуры, а непосредственно его общежитие. Так случилось, что я на эмпирическом опыте, скажем так, испытал гея. Я заселился в общагу и там был парень, его звали Вова, мы сразу подружились. Он такой хороший, конкретный пацан. Мы с ним несколько раз выпили, побрататься уже успели. До уровня братана он дошёл, и в какой-то момент он заваливается пьяный и говорит, что он — гей и любит меня. Опааа. Володя, да как так-то? Вот после этого мой мир перевернулся, и я понял, что ничего страшного. Они такие же люди, и люди замечательные. И неважно, какого человек пола или национальности. Все люди замечательные. Володя — мой лучший друг. Мы периодически созваниваемся, списываемся. Он какое-то время приезжал в Питер, даже жил у нас. Володенька в сердечке до сих пор.

Каким направлением танцев ты занимался?

Стилей была масса, потому как в деревенской детской школе искусств тебе толком не дают выбирать определённые направления. Тебе говорят, что, мол, «молодой человек, у нас есть танцы». И ты идёшь на танцы. А уж какие танцы тебе там дают, то это, во-первых, не твоё дело, а, во-вторых, дело десятое. Поэтому какое-то общее представление о хореографии нам там дали. Существует одна общая база обучения ребёнка танцу в принципе. То есть введение в хореографию — это классический танец. Потому что это основа основ, это база, с которой всё началось. И там уже дальше неё идут ответвления, то есть танец отдельно народный, танец современный, танец бальный. Какой угодно. Главное, что классика — это основа всего, с неё все начинают.

Когда и почему ты прекратил заниматься танцами?

Закончил заниматься танцами я в прошлом году. Долгое время я хотел связать свою жизнь с танцами. Я даже с этим стремлением пошёл в колледж непосредственно учиться — это был Алтайский государственный колледж культуры и искусств. Отдали меня в отделение бальной хореографии. Ну, как отдали, я сам туда пошёл. Я закончил колледж и проучился четыре года на руководителя хореографического коллектива. Преподавателя, на секундочку! У меня преподавательское образование. Я ненавижу это, я работал с детьми, пока обучался. Мне это не понравилось. Я не собираюсь преподавать желательно никогда, потому что это гиблое дело. Но я достаточно неплохой преподаватель, как мне говорили. Но до поры, пока меня не начнёт очень сильно бесить. Я очень рад за замечательного Даниила Светлова, которого обожаю просто всем сердцем. И за Зиновьева. И желаю, чтобы у них было всё хорошо так же, как сейчас. Здоровья, счастья полная чаша! Но я в их когорту в ближайшее время точно не собираюсь, потому что мне самому ещё нужно многому учиться. А нет ничего хуже, чем непрофессиональный педагог.

Я хотел танцевать, мне это очень нравилось. У меня вообще были наполеоновские планы, то есть я собирался закончить колледж, потом пойти на вышку куда-нибудь в Питер, закончить какое-нибудь отделение для постановщиков. И как Егор Дружинин ездить по миру, зарабатывать бабки и вообще быть красавчиком. Но только не лысым.

Как тебе удавалось одновременно заниматься музыкой и хореографией?

Когда я начинал всей этой музыкой заниматься, я исключительно как хобби её рассматривал и поэтому абсолютно ни на что не ставил. Мне просто нравилось играть на барабанах в приятной компании, вот и всё. Сейчас это дело уже другое, сейчас это работа. Сейчас это то, в чем мне хочется развиваться. Но, скажем так, я немножечко повзрослел и попробовал этого дерьма на вкус, поэтому я сейчас прекрасно понимаю, что рок-н-рольной мечты быть не может. Вот просто не может. А если когда-нибудь и появятся средства на такую жизнь, то я этим не воспользуюсь, потому что мне уже будет неинтересно.

Тогда, ещё в колледже, началось жизненное разделение очень большое конкретно для меня. Я очень сильно метался, что оставить в приоритете — музыку или хореографию. Приходилось совмещать гастроли ансамбля с Шарами. Было дико сложно, потому что мне и то, и то одинаково нравилось. Если мы ещё возьмём моё учебное время, то с девяти утра мне нужно было быть на парах, а ночью мы записывали альбом. А перед этим весь день в колледже. И вот так нон-стопом, 24/7, ты просто как белка в колесе. В общагу забегаешь просто для того, чтобы упасть лицом в кровать, а потом встать, попить чаю, потому что на кофе денег нет. Откуда? И бежишь обратно в колледж. В колледже стреляешь пятнадцать рублей, ешь и погнал на пары.

Год назад, почему я всё это закончил, меня уволили из ансамбля. Тогда я танцевал в государственном ансамбле уже здесь, в Питере. Мы с начальником не сошлись характерами, очень сильно. И вот он отказался продлевать со мной контракт. И я понял, что я, в принципе, человек не суеверный абсолютно, но, наверное, это был знак, что, мол, пора уже определиться. И вот как-то так случилось, что с тех пор я только музыкант.

Ты пытался переплести хореографию и музыку в рамках Шаров?

Верьте или нет, но я и подтанцовку предлагал триста раз группе, ещё когда мы в Барнауле были. Потому что там у меня была и возможность, и заряженные ребята, которые говорили: «Максон, йо, давай на концерт тебе сделаем какой-нибудь интересный перформанс». Прихожу к группе, а они отвечают: «Ну мы что, мы мьюзикл, что ли? Мы не в театре даже, ты со своей театральщиной иди вот нафиг». Не получается у меня вот пропихнуть идею эту.

У меня всё ещё есть желание как-нибудь так перестроить установку, чтобы я просто стоял и там, условно где-нибудь здесь, у меня была тарелка, и я в неё ногой просто бил. Просто ради какого-то вау-эффекта. А потом я понял, что не обладаю достаточной технической возможностью. У меня нет хотя бы элементарных стоек. Да и в принципе в техническом отношении барабанов я очень ограничен, потому что денег нет *смеётся*.

Несколько лет назад Шары выступали на митинге Навального в Барнауле. Как это произошло?

Как-то нам позвонили из штаба Навального, предложили отыграть концерт в рамках митинга против коррупции. А мы против коррупции как раз. Как оказалось, мы были единственной группой в Барнауле, согласившейся выступить. Ничего плохого в этом не вижу — это наша гражданская позиция. И выражать её не стыдно.

Когда были гуляния после его посадки, когда массово винтили людей, я очень жалел, что не могу поучаствовать. Я был на работе. Мне платят деньги за время. Если я там не нахожусь какое-то время, мне не дадут деньги. А кушать хочется, и за квартиру платить надо. И вот если бы не вот этот противный минус, что нужно зарабатывать деньги, я бы пошёл гулять. Вот Вася ходил гулять, про остальных я не в курсе.

Я помню, что тогда перекрыли центр Москвы, а концерт наш был непосредственно в центре. Но мы по приколу ехали мимо господ полицейских в микроавтобусе. Мы едем и просто включили группу Порнофильмы, открыли окна и спокойно ехали. Даже при самых завинченных гайках за то, что ты слушаешь музыку в машине, тебя ни под один из законов нельзя притянуть.

Ты ощутил на себе последствия из-за выступления Шаров на митинге?

Меня тогда не взяли на работу после этого митинга. Это был государственный молодёжный ансамбль песни и танца «Алтай», в Барнауле располагается. Я пришёл к руководителю, и меня спросили, зачем я в митинге участвовал. Какая им вообще разница, это моё личное дело. Они меня убедили, что не могут взять меня. Ну нет так нет. Потом периодически мне прилетали с этой историей такие приколы — я слышал версию, что начальство не захотело меня взять просто потому, что я их профессионально или лично не устроил. Но они почему-то не смогли мне сказать это и выдумали отговорку политическую. Какая именно версия правдивая, я сам не знаю. За что купил, за то и продаю.

После этого мне удалось устроиться в замечательный барнаульский ансамбль русского танца «Огоньки» при филармонии. Обожаю этих ребят, обожаю этот ансамбль. И действительно, что не делается, то к лучшему. Потому что там здорово. Они с замечательным техническим уровнем подготовки, впечатляющим репертуаром. Очень люблю «Огоньки»: и начальство хорошее, и танцоры отличные. Я бы до сих пор там работал, если бы мог. Они такие кайфовые. После переезда пришлось от них уйти. В Питере я работал в ансамбле народного танца «Барыня». И вот уже там мы с начальником не нашли общий язык.

Вы уже больше года живёте в Петербурге. Ты скучаешь по Барнаулу?

Я скучаю по Барнаулу, да. У меня есть такое. Вася у нас достаточно замороченный молодой человек, который слишком любит город Петербург, а я попроще. И мне иногда хочется выйти на пустынные улочки Барнаула, поматериться по-нормальному с какими-нибудь алкашами. А вот здесь все какие-то милые, славные. На расстоянии моё отношение к Барнаулу поменялось. Переезд в Питер было стопроцентно правильным решением. Мы своё осознание жизни приподняли немного на новый уровень, уехав из Барнаула. То, что было для меня нормально до переезда, сейчас не особо прикольно. Например, жить на зарплату десять тысяч рублей в месяц — это не здорово, даже неправильно. Плюс просто получать зарплату, когда ты ходишь куда-то на работу в условный офис — это тоже не особо прикольно. Мне сейчас нравится крутиться и получать ровно за столько, сколько я сделал. Такая система мне как-то больше нравится. Если берём во внимание именно финансовый вопрос.

В прошлом декабре я ездил обратно в Барнаул. И ехал через Новосибирск, приземлился в аэропорту. Во-первых, было жутко холодно. Но ничего страшного, я вспомнил, что я — сибиряк, что это просто мороз — он не страшный. И вот я стою на остановке и жду автобус, который привезёт меня в город, и рядом со мной сидят два человека за пятьдесят. Один просто сидит пьяный, его крутит, у него здоровенный синяк в пол-лица. Рядом с ним такой же, вот абсолютно такой же, как братья-близнецы — оба с синяками. И говорит один: «Ну чё ты, как себя чувствуешь? — «Ну, хуёво мне» — «На работу поехали?» — «Да, поехали…» После этого я для себя понял, что таких ребят, которые просто в минус сорок подбитые и пьяные едут на работу просто потому, что если ты не поработаешь, то тебе нечем будет кормить двух спиногрызов и жену, которая, возможно, и поставила тебе этот синяк скалкой за то, что ты пришёл пьяный с друзьями. В Питере такого поменьше. Ты можешь наткнуться на доброжелательного бомжа возле бара «1703». И тот скорее всего пройдёт мимо тебя и крикнет максимум: «Дай на водку» — «Нету!» — «Ну нету и нету». И пойдёт дальше. А там, из-за того, что людям хочется выживать, тебя зарежут за любые деньги. Хотя тебя и в Питере зарежут на самом деле…

В сфере криминала Барнаул не сильно отличается от остальных российских регионов?

В деревне, в которой я жил, в плане насилия всё не так уж жёстко, потому что все друг друга знают. Каждый понимает, что и ему может прилететь. Так что так такового насилия нет, оно скорее бытовое, его гораздо больше, чем уличного — что-нибудь отжать, кого-нибудь избить. В Барнауле я был в культурном вакууме, меня интересовало только то, чем я занимаюсь. Мне трава не расти, мне было абсолютно наплевать. Мне по-большому счёту и сейчас наплевать, что у меня за окном творится. В Барнауле есть насилие в достаточном количестве. Я наслушался от знакомых и друзей. Но конкретно я с таким не сталкивался — повезло. Ни разу у меня ничего не отжимали, не били.

Была история одна. Я сидел с другом, к нам подошла толпа из десяти скинхедов, и они очень сильно хотели поговорить. А мы вдвоём сидели. И мой друг, бывший военный, ему приходилось с такими ребятами общаться. Какими-то интересными словами он с ними перебросился. Не помню какими, потому что я крепко сидел на очке и думал, как сильно буду огребать. Но как-то ситуация была разрулена минут за пять. Они всей толпой развернулись и ушли. Без его помощи остался бы я с переломом основания черепа, парочкой сломанных рёбер, скорее всего, поломанными пальцами. Да и берцовую раздробили бы.

В каких условиях ты рос в Барнауле?

Я рос с матерью и бабушкой, которых очень сильно люблю. Смерть отца на меня не повлияла, потому что я его знать не знал. Вот и всё. Я с ним виделся три раза в жизни, один из которых на похоронах. Один раз я с ним встречался в сознательном возрасте, ничего запоминающегося в этой встрече не было. Второй раз он просто спросил меня, где мать. А третий раз я видел его непосредственно лежащем в гробу с крещёнными на груди руками. Вот в тот третий раз я, кстати, узнал, что у меня есть брат. То есть я просто захожу в комнату с гробом, и тут выруливает на меня молодой человек, выше меня где-то на голову, и говорит: «Привет, я — твой брат, будем знакомы». Моя мать — просто героиня, я готов часами стоять на коленях и поклоняться. Вынести все мои пубертатные закидоны смог бы не каждый человек. Но она смогла и воспитала, как мне кажется, достойного члена этого общества.

Ты похож на человека, который заботится о своём здоровье. Это близко к истине?

Назвать меня человеком, который заботится о своём здоровье, — это обидеть всех людей, кто о нём по-настоящему заботится. Я просто не наплевательски к нему отношусь, как в основном к нему относятся остальные люди. И то, опять же, исключительно из-за того, что моей маме важно, чтобы я был хотя бы накормлен, да. Я просто очень сильно не хочу её расстраивать. Да и самому болеть — это тоже нифига не кайфово. Это не так уж и сложно быть в туре. Надень кофту и тёплые ботинки — и будет тебе счастье. Примерно так я забочусь о своём здоровье. Витаминов я не пью, режима сна в туре в принципе быть не может. Режим питания туда же, куда и сон.

А какие проблемы со здоровьем ты испытывал?

У меня тромбоцитопения была обнаружена как-то, и поэтому я просто, скажем так, стараюсь делать так, чтобы у меня не случалось обострений. Тромбоциты у меня упали до нуля тогда. И всё, определили меня в больницу, ещё детскую, так как мне было семнадцать лет. Я пару раз лежал с этим дерьмом в больнице, мне не очень сильно понравилось. В больнице скучно. Но ничего страшного в этом нет: тебя вкусно кормят, тебя не бьют надзиратели, ты можешь мило покричать со своими однопалатниками, потому что они примерно твоего же возраста. Там не тюрьма, там больница. Там хорошо, но скучно, потому что друзей нет и с интернетом проблемы. Благо, ко мне периодически ходил Звёздкин, таскал мне на флешке разную музыку и книги. Буковски он мне приносил читать. Я буквально за два дня прочитал «Хлеб с ветчиной». Потом он мне принёс ещё что-то, что мне не понравилось. Потом он принёс мне несколько фильмов на флешке, и я залип в телефон, забросил чтение. Я восемнадцать лет так встретил в больнице. И вот своё восемнадцатилетие, первого марта, я лежу в больнице. У меня здесь кефир и метилпреднизолон. С днём рождения, Максим! О моём дне рождения в больнице никто не знал. У них таких, как я, ещё триста человек. На тот момент моя девушка, прекрасная Валерия, принесла мне пиццу. Я был очень рад. А там в тот момент ещё карантин был, я в таком отделении лежал. Вот она мне передала, я вышел к ней буквально на полторы минуты за пределы отделения. Быстро обнялись, и я убежал. Пролежал я там две с половиной недели, типа того.

А алкоголь становился для тебя проблемой?

Алкоголь никогда не являлся для меня проблемой. Возможно потому, что мой организм меня так бережёт, то ли ещё что-то. То есть после тяжёлой пьянки я не иду снова пить. Я отсыпаюсь, потом некоторое время меня вообще не тянет к алкоголю. Что с Васиной стороны по этому вопросу не знаю, потому что бывало иногда, что я мог его по несколько дней не видеть. Но не из-за того, что он пьёт, а из-за того, что я ухожу на работу в восемь утра, прихожу в три часа ночи. И так повторить и зациклить. Я ему не мамочка — я стараюсь следить за его жизнью, но конкретно не знаю, что в ней происходит. Вот я, например, только вчера узнал, что Вася играет в Гвинт. Как только она вышла, он сразу начал в неё играть — я об этом только вчера узнал. Я уверен, что каких-то подобных фактов очень много.

Популярность и гастрольная жизнь научили тебя чему-либо?

Популярность — это в моём отношении притянуто за уши, конечно. Так я и барабанщик при этом. Да толком ничему она не учила. Популярность может научить только тому, чтобы ты меньше открывал рот, потому что за каждое твоё слово тебе может прилететь. И в Твиттере напекают таким образом, что ты можешь и не отмыться. Но я человек духом сильный, как мне кажется. Разве что много энергетиков — это плохо. Вот этому гастрольная жизнь меня действительно научила. А если вам нужно взбодриться, то используйте, друзья мои, используйте более естественные средства — чай покрепче заварите или кофе сделайте.

При этом по турам ты скучаешь?

Тур — это вообще сто процентов то, к чему хочется вернуться. Хочется возвращаться и возвращаться каждый раз, потому что каждый раз новые эмоции, каждый раз что-то интересное, новое. При том, что кажется, что ты знаешь всё, но каждый раз тебе подсовывается какая-то новая интересная деталь, из-за которой ты не то чтобы теряешься. Ты знаешь примерно, как с ней справиться, но раньше всё равно с этим не сталкивался. Ты в каком-то ступоре секундном. Но справляешься. Поэтому туры я люблю, в туры я поскорее хочу. Тур — это класс. Я вообще хочу как Fall Out Boy уехать на два года в тур и написать в процессе альбом.

Проще ли тебе становилось заниматься музыкой с растущей известность и поддержкой?

Проще своим делом не становится заниматься никогда, просто потому что существует такое понятие как рефлексия. И после каждого выпущенного тобой продукта ты сам его анализируешь. И, конечно, бывает очень много разных мнений. Хорошо ли ты сделал, плохо ли ты сделал. И ты всегда обращаешь внимание не на количество хорошего, а на количество плохого. И ты начинаешь анализировать именно плохое. «Ой, вот сведение говно», «барабаны плохо слышно», «вокал плоский». И вот ты начинаешь в эту сторону копать, и начинаешь думать, как же в следующий раз сделать так, чтобы попытаться хотя бы угодить и этим чувакам. То есть не сколько угодить, сколько утереть нос. То есть ты сидишь, стараешься, а потом говоришь: «Ну что, а теперь тебе плоский вокал? Теперь слышно барабаны? Потому что мне вот очень хорошо слышно». И вот те люди, которые хаяли тебя из-за прошлого альбома, хвалят тебя теперь, это приносит кайф. Вот это на самом деле круто.

Само собой, хорошие отзывы поддерживают, но люди зачастую тебя хвалят не за музыку, а хвалят тебя за тебя. Существует повсеместно такая проблема как персонализация человека. То есть ты узнал о человеке, который делает музыку. Для начала прослушал музыку, прослушал. А дальше ты почему-то не смотришь на то, какую музыку он делает, а на то, что он сам делает. Люди перестают ценить то, что ты делаешь, за что они полюбили тебя изначально, и начинают глубоко и ненужно копать. Мне это не особо нравится. Но, что поделать, так работает человеческое восприятие. Так и маркетинг работает, это моя точка зрения. Я сделал хороший продукт, как мне кажется. Вот он вам на суд, а дальше уже решайтесь.

Я не перестану любить группу System of a Down. Я не буду поливать последними словами замечательного Дарона Малакяна, который развалил эту группу. Если кто-то скинет мне его творчество, мне будет абсолютно плевать, что он развалил мою любимую группу. Если творчество будет действительно прикольное, то я буду его слушать.

Есть ли разница между тобой сегодня и пять лет назад?

Я набрал с десяток килограмм. Кроме всепоглощающей русской хтони внутри собственно не изменилось ничего. Как-то вот так. Я стал мыслить ещё более как старик, за что меня периодически корят мои коллеги по цеху. Это в принципе закономерно, черт возьми, если я выгляжу старше, чем Антон. А Антону тридцатник, на секундочку.

Была такая история. Мы с Васей снимались в кино у Романа Качанова, снявшего ДМБ. Это произошло спонтанно. Им нужны были музыканты, которые могут сыграть музыкантов И всё, получается, тыкали пальцем в небо и выбрали, судя по всему, самых красивых. Нам просто в какой-то день звонят, Саша берёт трубку, несколько раз угукает и прощается. Встаёт, кричит, нас зовёт. «Мы завтра утром едем в Москву, на Мосфильм» — «Зачем?» — «Сниматься в кино будем!» И всё, мы приехали, и там выбрали меня и Васю. Когда мы приходили на грим, там была прекрасная женщина. Такая взрослая девушка. Я обожаю слово женщина, поэтому если кто-то хочет обижаться на меня за это, то на секундочку задумайтесь о том, что в слово женщина я не вкладываю ничего плохого. Женщина — это высшая похвала для любого существа женского пола. Там была прекрасная женщина гримёр и, получается, сидим мы с Васей. Я грим окончил, ухожу, начинают гримировать Васю. Его спрашивают: «Твоему другу сколько лет?». Он отвечает, что двадцать три. С тех пор я ещё и акселерат, по её словам.

В принципе ничего во мне не изменилось. Я всё такой же периодически забавный, иногда глуповатый, иногда мерзкий. То есть по сути такой же самый Максим, который был тогда, только с некоторыми изменениями.

Внутреннее ощущение или оценка со стороны?

Оценка со стороны.

Слушать музыку или играть музыку?

Играть музыку.

Существует ли недооценённая музыка?

Сто процентов.

Где встречать старость?

Желательно нигде, потому что старость — это плохо. Как мне кажется. Возможно, когда я постарею, я поменяю своё мнение.

Любимая песня ШАРОВ?

Теперь уже сложно. Если из последнего альбома, то «Пока не забуду своё», при чём только за одну строчку: «Нескладный оркестр из мальчишек с пугающе безрадостным детством».

Какой поступок ты никогда не простишь человеку?

Я отходчивый, любую фигню прощу. Но буду иметь ввиду, что со мной могут поступить подобным образом.

Главный дар Бога тебе?

Это моя мама, спасибо ему действительно за неё. То, как я делал ей мозги — такое не каждый бы вынес. И спасибо ей за то, что воспитала меня нормальным человеком.

Вася Звёздкин (ШАРЫ) — «Мы выглядим как цирк уродцев»

В дни, когда скорость информационного потока дезориентирует человека, необходим проводник, готовый разделить с формирующимся подростком переживания по поводу и без....

В этом материале: ШАРЫ
 Павел Зелёнкин      07.09.2020     19:00    12 710