Настоящий Дэвид Боуи в воспоминаниях его друзей

В день смерти Дэвида я был на неделе моды в Лондоне. Я жил в отеле «Виктория» в Холборне, где каждый человек, с которым я сталкивался, казался глубоко пораженным, узнав данное известие. Мне казалось, что каждое фэшн-шоу того дня было посвящено искусству великого Боуи.

Я знал Боуи. По крайней мере — немного. Я знал много известных людей, но все они меркли по сравнению с Дэвидом. Их персоналии не казались мне столь интересными после встречи с ним: одержимым всем новым, искренним, любопытным.

В последние годы он пережил серию сердечных приступов, а я и понятия не имел, насколько ему было плохо. Конечно, меня и всех окружающих Боуи мог раздражать, разочаровывать и нервировать. Но он остается для меня самой интересной фигурой современности.

В середине 70-х Дэвид употреблял наркотики, много наркотиков, так как он очень усердно трудился. Как и все тусовщики, он нашел в наркотиках выход, путь к абстрагированию от суеты.

Он любил Берлин. Там Дэвид нашел квартиру в скучном районе, где мог оставаться анонимным. В этом месте он считал себя культурно потерянным, насколько это возможно. Квартира была в турецком квартале, над магазином автозапчастей. Он обедал простыми закусками из бара для рабочих. Вероятно, это было его отчуждение.

В 1965 году я купил свою первую тачку и отправился в Лондон на выходные, чтобы посетить Сохо [торгово-развлекательный квартал в Лондоне]. Там я встретил таких ребят, как Род Стюарт, Эрик Клэптон, Джимми Пейдж и многих других удивительных музыкантов, которые только начинали свою карьеру.

Можно было встретить огромное множество сценических персонажей, но Боуи мог быть каждым из них! Да, многие не принимали его всерьез, потому что он не мог скрыть своей любви к театральности, не стеснялся надевать яркие вещички.

С самого начала Дэвид использовал свою сексуальность, чтобы получить всё, что он хотел. Бесстыжий! Но он освободил разум людей от мейнстримного мышления. Он сказал – все в порядке, если ты парень, но одеваешься как женщина. Нормально быть геем, нормально быть бисексуалом, трисексуалом… все окей!

Он признавался мне, что выбрал себе псевдоним «Дэвид Боуи» (его настоящее имя — Дэвид Джонс), поскольку публике уже был известен певец Дэйви Джонс. Его знали многие. Еще и потому, что NME дал Мику Джаггеру причудливую кличку – Jagger-Dagger (dagger – англ. кинжал). Дэвид решил, что вполне мог бы заслужить подобное прозвище и славу в прессе, взяв себе фамилию Bowie (англ. метательный охотничий нож).

Я встретил его в 1974 году в закулисье ночного клуба Max’s Kansas City. Его легко было узнать среди толпы. Он был Королем! В то время все таскали блестки, одежду из бархата и сапоги из змеиной кожи. У всех были дикие прически, парни носили тени для век, огромные серьги в ушах. Все были последователями стиля глэм-рок. А Дэвид Боуи был лидером этого движения!

В то время все вращалось вокруг секса. А мы хотели наслаждаться жизнью так долго, сколько это вообще было возможно. Все в нашем отделе менеджмента были влюблены в Боуи, и каждый хотел уложить его в кровать после трудного рабочего дня. Дэвид был женат, однако его брак считался свободным.

Дэвид экспериментировал и с мужчинами. Я думаю, он был гетеросексуальным мужчиной, который тем не менее не испытывал проблем с гомосексуальными парнями. Дэвид так много сделал для общества, был невероятно добросердечным человеком.

Уже в начале своей творческой карьеры Боуи не позволял вмешиваться в процесс создания музыки ни менеджерам, ни владельцам звукозаписывающих студий. Его девиз был таков: «Если кто-то решил, что отлично разбирается в музыке, пусть записывает собственные пластинки!»

Каждый запомнил тот миг, когда встретил Дэвида Боуи в первый раз, так? Я впервые встретил его на телевыступлении с его песней Starman в 1972 году. Это было в кафе Элтона Джона Rowlands. Я был буквально окружен сотней «тестостероно-нуждающихся» школьниц, одетых в форму для крикета. Они жадно уплетали картошку-фри, они с улыбкой шептали «Queen!» (англ. «королева»). Мне же всё вокруг казалось настолько безумным и нелепым, что я лишь бормотал – «queer» (англ. «странно»).

Я помню, как встретил Дэвида в 1983 году на фестивале в Калифорнии. С годами я узнавал его все больше, и он рос в моих глазах. Такое редко бывает. Обычно наши герои теряют свой статус, когда мы понимаем, что они реальные люди, простые смертные. Что они слишком много курят и смеются, что они параноидальны и порой ведут себя как раздражительные сучки!

Что ж, Дэвид был самым обычным человеком, очень земным. Это мне очень нравилось. Хотя в музыкальном мире он потусторонняя личность, превознесенная очень высоко.

Дэвид был поистине очаровательным, всегда дружелюбным человеком. Он окружил себя людьми, которым мог доверить любые свои переживания. А эти люди так до конца и не верили: «Неужели я настолько хорош, что сам Боуи дружит со мной»? Так думал и я. Но Дэвид придал мне силы, поверил в меня — так я начал свой творческий путь.

Благодаря ему я познакомился с такими людьми, как Игги Поп, Лу Рид, общался с группой Mott the Hopple. Мы все сталкивались с трудностями в карьере, но Дэвид всегда верил в нас, он желал возродить в нас все угасшие чувства.

Я встречался с Дэвидом в Нью-Йорке, чтобы обсудить рекламную кампанию одежды. У него было невероятное множество книг, журналов, артефактов, фотографий, эскизов, рисунков. Все отсортировано, все разложено по категориям и выделено маркерами.

Он точно знал, откуда каждый предмет. Он рассказал, что лишь однажды потерял вещь из своего архива, но он точно знал какую. Вся мебель в его доме была в стиле Мемфис – все в необычайно ярких цветах. Конечно, я тоже в какой-то степени звезда, но просто невероятно работать с кем-то, кто достиг таких вершин, как Боуи.

Он был открыт для идей. Для него было важно одно: он не хотел быть слишком молодым, слишком крутым или одетым на свой возраст. Он не хотел быть разодетыми как павлин, он хотел быть настоящим, реальным.

У меня было невероятное детство! Во многих отношениях. Мы объездили весь мир, я испытал невероятное множество эмоций. Я помню шоу сумоистов в Японии, которое очень впечатлило меня. Но на концертах я часто скучал. Иногда я вспоминаю то волнение, которые мы испытывали, когда покидали концертные площадки. Сначала с охранниками уходил я, потом отец. Никто не должен был ненароком сделать наше совместное фото.

Помню время, когда папа снимал фильм «Лабиринт», это было круто! Мой личный Диснейленд! Я бегал по многочисленным декорациям, был в закулисье съемок – это до сих пор вызывает мурашки на моем теле. Отец хотел, чтобы я тоже стал музыкантом – давал играть на саксофоне, на барабанах, на пианино и саксофоне… но я не хотел.

Когда мне было семь, мы смотрели приключенческие фильмы – «Метрополис», «Барон Мюнхгаузен». Папа говорил: «Ты будешь заниматься кинематографом! Это твое!». В восемь лет он показал мне «Заводной апельсин», научил обращаться с 8mm-камерой. Свой первый фильм я снял с фигурками из фильма «Звездные войны». Отец научил меня основам кинопроизводства – как создать раскадровку, как написать сценарий, как поставить свет.

Я благодарен ему за это. Пока он выступал, я снимал свои маленькие фильмы за кулисами.

Дэвид любил проснуться в 5 утра каждый день и пробежаться через весь Чайна-таун. Это был его ежедневный ранний ритуал. Прогулка в тишине. Пока все спят. Пока улицы пусты.

Я плакала очень много, когда узнала, что Дэвида не стало. Я долгое время просидела дома. Ведь вот же, два дня назад я отправила ему видеопоздравление на день рождения. Он тоже писал мне праздничные имейлы каждый год. Что-то делало его таким особенным, что он никогда не чувствовал страха. Он был такой отважный, такой свободный. Он был самостоятельный и в то же время нуждался в поддержке. Он настоящий творец. Он был искренним в музыке и таким же честным в обычной жизни.

У многих мужчин есть женская сторона, но Дэвид не боялся этой черты. Напротив, проявлял свою женственность на сцене, в музыке, во внешности. Вы только вспомните его длинные ноги! Как я люблю его сценические образы…

Смотреть его выступления — это рай для меня!

В 2000-х Дэвид перебрался в Нью-Йорк и жил на моей улице, по соседству – прямо напротив моей квартиры. Мы стали хорошими друзьями. Вместе отмечали Рождество. Махали друг другу со своих балконов. Встречались в магазине.

Что ж, обычный сосед. Но в своей голове я никогда не забывал, что мой сосед – гений, лучший музыкант из всех когда-либо существовавших, полубог, не иначе!

Когда мне было 19, мы с друзьями начали активно изучать музыку, моду, искусство, технологии. Все из-за Дэвида Боуи! Он был для меня таким человеком, который явно прибыл к нам с другой планеты, из другого времени. Он изменил меня навсегда.

Благодаря его творчеству я сказала себе: «О, теперь я знаю, кто я!».

Когда мы только познакомились, я не хотела иметь никаких отношений и уж тем более с рок-музыкантом. Я влюбилась в Дэвида Джонса, не в Боуи. Его действия стоили тысячи слов.

Однажды он приземлился в Лос-Анджелесе, это было спустя две недели после нашего первого свидания. Меня испугала огромная толпа встречавших его поклонников. Все хотели сфотографироваться, подойти ближе к нему. А Дэвид стоял один, без охраны. Искал меня. В руке у него был букет цветов, он махал мне. И ему было все равно, кто находится вокруг.

Dylan Jones – David Bowie: A life. В этой книге цитаты об удивительной жизни Дэвида Боуи. Воспоминания 150 друзей, родственников и коллег рок-звезды. 

Mick Rock – The Rise of David Bowie. Отличное иллюстрированное издание о временах Зигги Стардаста в 1972-1973 гг. Книга от хорошего друга Дэвида, известного также как The man who shot the Seventies.

Steve Schapiro – Bowie. Множество неизвестных ранее фотографий Дэвида Боуи, портреты музыканта.