«Химера» – прямое продолжение «Алхимии», группа Мельница настаивает на этом вполне открыто. Так что, включая в проигрывателе новый альбом, мы должны помнить, что перед нами не просто новый номерной релиз, но вторая часть самого настоящего концептуального диптиха. Что же получилось у Хелависы сотоварищи?
Начинается альбом бодрым Бесом джиги. Вещь для Мельницы вполне традиционная, но ведь так же начиналась и «Алхимия». Только теперь вместо камерного предрождественского номера у нас заводная плясовая, которая просто обязана превратиться в героя концертных выступлений и хороводной толчеи фанатов. Все ровно затем, чтобы эстафету передать Голубой траве, по своему звучанию уж очень похожей на Волкодава с «Диких трав». И вот тут нетерпеливое ожидание откровения наконец прекращается – по сравнению с прорывной «Алхимией» нам предлагают скорее альбом-передышку, на котором мы должны будем отрефлексировать прошлогоднюю истину о любви. Тем более, что о любви как раз звучит следующая песня – Изольда. И название, и даже прямая цитата выражения «мой серебряный» напоминает нам о Тристане и не дает забыть, сколь же много значит «Алхимия» для понимания и этого альбома. И нам вновь придется вспомнить, что «мужская» половина «Алхимии» повествовала об обреченной любви. Но эта любовь не отпустит уже никогда.
Черный дрозд тоже довольно прозрачная отсылка к предыдущему альбому – даже самим построением в виде дуэта с мэтром русского рока. Только теперь это не Шклярский, а Гребенщиков, а в самой песне вдруг появляются мотивы инверсии действий – «не отмыть белый лен дочерна». Очень фотографический образ.
К середине альбома вдруг появляются мотивы ночных мистических явлений – это и вечная спутница оборотней-волков Луна, и собственно оборотень. Только не волк, а лиса – Кицунэ, обитатель далекой Японии. Новая музыка древнего мира перекинулась через океан вновь, и теперь обратилась к Дальнему Востоку. Не знаю, как вам, а я бы послушал эту песню на каких-то японских музыкальных инструментах.
Сразу за ней – первый радиосингл с альбома, Любовь во время зимы. И в ней вдруг вновь звучит та метельная тема, что сообщала в прошлый раз об устройстве небесного свода. Ничего не останется от нас – нам останемся, может быть, только мы.
Все ради того, чтобы финал альбома вдруг повернул нас вновь к древним временам доальбомной, хтонической Мельницы. Обряд и Колесо разом напоминают о Прялке и Змее и звучат в той же мистической плоскости некоторых песен Led Zeppelin. Только теперь это не Stairway to Heaven, а русские Battle of Evermore и When The Levee Breaks. Хитовый заговор слов Колеса вообще можно считать чем-то вроде смыслового пика альбома, да в чем-то и диптиха. Но смысл уже совсем иной – теперь это песня о центробежных силах и расставании. Нас несет в итоге совсем в иную сторону от триумфа небесного свода.
И где-то там в точке максимального уединения и одиночества мы оказываемся ровно затем, чтобы отрефлексировать этот разрыв. Для этого нам и даны Витраж и Список кораблей. На Витраже вновь звучат ноты времен «Диких трав», но теперь без кочевых настроений финала. И сразу видно, что времени нам дается много — иначе откуда бы прочитать не один раз список кораблей, воспетый Мандельштамом. Его герою долгая бессонница позволила прочитать его только до середины. А мы расстаемся с Мельницей на печальной ноте в ожидании чего-то нового.
Как видите, теплые слова и какие-то мысли есть по поводу каждой песни. Но получается ли из них такой же цельный альбом, как «Алхимия»?
Пожалуй, что нет. Но эта разнородность и нецельность логично следует и из названия альбома. Химера ведь состоит из частей неродственных между собой животных. Так и тут многочисленные рефлексии над прошлым триумфом не складываются в какой-то новый вывод. Но по отдельности мы получаем много оригинальных и интересных мыслей и красок – от грусти до мистического экстаза, от стремительной центробежности разлуки до осознания себя вечно связанным с тем, кого любишь и с кем не сможешь воссоединиться.
