Глеб Самойлов в фактах и цитатах

В 1978 году впервые услышал рок. Глебу было 8 лет, когда в гости приехал его двоюродный брат, который привёз с собой кассетный магнитофон и бабины к нему. С тех пор он и решил стать рок-музыкантом:

На одной был альбом группы Пинк Флойд Wish You Were Here, который меня просто потряс. Он открывался знаменитой композицией Shine On You Crazy Diamond с длинным-предлинным вступлением. А со мной было некому сидеть, и меня отправили в детский профилакторий, находившийся прямо в городе. И я там бесконечно придумывал свои варианты соло за всех музыкантов: соло за Ричарда Райта, соло за Дэвида Гилмора…

В школе на уроках рисования изображал играющих на сцене длинноволосых рокеров и музыкальные инструменты.

Он никогда не обучался музыке. Глеб, конечно, хотел уже в детстве научиться играть на музыкальных инструментах и родители отдали его в музыкальную школу по классу фортепиано. Однако совмещать обучение одновременно в двух школах стало тяжело, и Глеб, посетив несколько уроков игры на инструменте, бросил занятия музыкой. В итоге он научился самостоятельно играть на гитаре и фортепиано.

Глеб уже в 6-м классе взял в руки бас-гитару и играл в школьном ансамбле и уже писал музыку и стихи.

Всегда хотел быть музыкантом и играть в своей собственной группе. В юности он не задумывался о том, кем станет в старости:

Хотя мама уже тогда предупреждала: «Нужно какую-то корочку об образовании иметь, иначе что же ты на пенсии будешь делать?» И она, конечно, права, но, боюсь, корочки мне бы уже не помогли. Мне и в школе было понятно, чем я буду заниматься. Тем более в то время, в середине восьмидесятых, появились группы советского андеграунда — и пройти мимо этого для меня было просто невозможно.

В детстве любил читать сказки Гофмана.

В подростковом возрасте Глеб полюбил хард-рок, а потом услышал альбом «15» группы Урфин Джюс и «заболел» им:

Это было первое появление в моей жизни Ильи Валерьевича Кормильцева, он был автором текстов всех песен… Мы познакомились, уже когда он стал автором песен «Наутилуса», а я – участником «Агаты Кристи», а подружились в 2005 году, за два года до его смерти. Дружили семьями — он с супругой Алесей и мы с моей второй женой Аней.

Первые годы существования Агаты Кристи Глеб на всех выступлениях сидел на стуле, т.к. не знал как двигаться на сцене и боялся запутаться ногами в проводах:

«И Вадик предложил дивное решение: «Не можешь стоять — сиди»».

Вставал он только во время исполнения двух своих песен: «ХалиГалиКришна» и на «Опиум для никого». Впервые начал выступать стоя в 1995-м.

Какое-то время назад увлекался осознанными сновидениями «ради собственного удовольствия и развлечения».

В 1996 году у музыканта впервые проявилась паническая атака, с которой он живёт и по сей день:

Обычно они длятся минут двадцать. Но дело в том, что у меня приступы могут идти прямо друг за другом до двух дней. Так что вся моя жизнь — борьба с ними.

В 2004 году увлёкся наркотическими веществами, но смог это перебороть с помощью родных:

Мама очень помогла. Но вообще было противно, потому что героин — это не моё и какого-то оргастического кайфа я от него никогда не получал. У меня в то время были большие проблемы с психикой от всех этих медных труб, и мне просто был нужен покой, в то время как шли гастроли и писались альбомы. Но то, что за все придется заплатить такую цену, я, конечно, не подозревал.

Глеб — редкостный кошатник:

С детства люблю кошек и отлично умею с ними общаться.

Какое-то время Глеб работал в поликлинике:

У меня был выбор — либо ехать на две недели в колхоз, либо работать в регистратуре. Я выбрал второй вариант. Я как сотрудник регистратуры должен был заносить карточки в кабинет, но при этом не стучаться. А там ведь приёмы шли, в том числе и женщины в неглиже были. Я же не привык не стучаться — это для меня было самым тяжёлым.

И ещё несколько цитат музыканта:

А мечта есть – открыть в себе что-то новенькое и интересное. Она у меня уже сбывалась, когда я ушел из «Агаты», когда создавал «Матрицу»… Но это всегда быстро проходит. Тут работает принцип наркомана – чтобы быть наплаву, нужно каждый раз увеличивать дозу, ты должен всё время находиться в этом состоянии. А постоянно в нём находиться можно только будучи востребованным. А моё время ушло.

То, чем я занимаюсь в сольном творчестве сейчас, — попытки догнать себя того, двадцатилетнего. Попытки неудачные, время же потеряно. Уже нет нужного внутреннего багажа и запаса энергии, не хватает здорового сумасшествия. Это обидно: по редким вспышкам, изумляющим меня самого, понимаю, что на другом пути мог бы добиться многого.

Как только я поступил на службу в «Агату Кристи», то сразу начал думать о том, чтобы делать что-то своё. Чтобы у меня была своя группа, свои песни. И первым таким проектом стал альбом «Маленький Фриц». Второй, к сожалению, не получился, потому-то был просто утерян к чёртовой матери. А «Маленький Фриц» стал для меня чем-то вроде отдушины.

Я и раньше, и сейчас считаю, что если хочешь играть, то играй, пой, записывай и выкладывай. Не нужно париться. Если у тебя это прямо горит, то делай сейчас, иначе потом пожалеешь, что не сделал.

Любая эмоция в песнях – это моя реакция на определённую ситуацию, эмоция из моей жизни.

Русский рок — это клеймо. Все, кто пытаются из него выйти, тут же попадают в неформат.

Я не считаю, что «песня — это песня»: куплет-припев, куплет-припев. Вот вы пришли в театр, например. Сидите и смотрите. Не понравилось — уйдёте. Чем-то зацепило — останетесь. Вот и всё. Вот моё восприятие того, что я делаю.

Счастливым я бываю тогда, когда понимаю, что ещё способен сам себя удивлять. Такое бывает. Но не часто.

Красота — это ваш способ восприятия того, что видят ваши глаза и слышат ваши уши. В принципе, неожиданно красивым может оказаться что-то любое, не сделанное человеком. Или сделанное, или разрушенное. Это просто такое понятие, очень относительное. Вот я не знаю, почему у меня был стимул полюбить Шнитке — даже вслушаться в Шнитке. Потому что сначала в детстве увидел фильм «Сказка странствий». Мне захотелось узнать, что там внутри. И вот это как бы расхлебывая это всё, мозг начинает работать. Теперь я могу получить удовольствие от красоты уже в гораздо более сложном виде. И в простом.

Нам досталось тяжелое время. Первая половина 90-х – абсолютная нищета, на нас поставили крест, но мы продолжали заниматься музыкой. Было крайне тяжело, потому что мы не успели стать суперзвёздами в конце 80-х.

Знаете, прожить четыре года впроголодь – это очень долго. Многие рок-музыканты, начиная с 1991 года ушли, сгинули. Их просто били. Кто занимался бизнесом в Екатеринбурге, прекрасно знает, что это такое. Слава богу, я не имел бизнеса, как и «Агата». Не понятно, как мы выжили. У меня ведь даже второй профессии никогда не было, я не умел ничего. Всё, что я имел – корочки демонстратора на советских аппаратах «Радуга» и «Украина».

О карьере музыканта: Сейчас у меня есть только ужас от того, что я её уже закончил. В силу объективных причин. Нет спроса на то, чтобы я продолжал своё развитие. Очень малое число людей даже в нашем коллективе интересуется моими параллельными делами. Даже когда напрямую просишь кого-то из друзей, или тех, чьё мнение ты уважаешь, послушать моё творчество, то соглашаются на это единицы.